Tong-Sho-sverhu
Деревня Тонг-Щё на берегу р. Салуин
Непонятная, непривычная деревня открылась нам на спуске к Салуину: кубики домов собраны в кучку на сером обрывистом берегу, заплатки огородов отвоеваны у скал поодаль – совсем нетипично для тибетцев. Всей связи с миром – мост и еле заметные тропки.
Серпантин нашей тропы по отвесной почти стене, кажется, никогда не кончится, сложно удерживать велосипед, ворочать его на узеньких полочках поворотов. Колодки тормозов, хорошо потрепанные и прежде, стираются на этом спуске подчистую. На сколько таких спусков нам хватит запасных?
Tropa
Тропа к мосту через Салуин
Kolodki
Тропы Тибета беспощадны к велосипедам
Внизу повторяется уже знакомая история, появляются над обрывом три головы, внимательно наблюдающие за нашим спуском. Когда мы без сил падаем на теплые доски моста, среди трепещущих на ветру флагов, наблюдатели кубарем скатываются вниз, подхватывают велосипеды, велорюкзак и играючи поднимают их вверх по осыпи. Нам остается только благодарно улыбаться и брести, спотыкаясь, за спасителями.
Вблизи деревня Тонг-Щё оказывается похожей на заброшенные после съемок декорации классического вестерна. Ряды дощатых домов, вдоль которых ветер гонит мусор и пыль. Не хватает только покосившихся вывесок салунов и опрокинутого в грязь дилижанса. Эти домики будто перенес сюда из Канзаса тот самый ураган, что когда-то унес девочку Элли. Унес, как говорилось в американском оригинале книги, на тот конец радуги.
Ulitsa
Улицы Тонг-Щё
Но вьются над домами молитвенные флаги – лунг-та, взбираются на каменные ограды тибетские бревна-лестницы, высятся неподалеку башенки чортенов. Мы в Тибете.
И снова нас зовут в дом, взбивают свежий масляный чай - ча-суму, участливо цокают языками, расспрашивают. Здесь уже хорошо понимают лхасский тибетский и говорят на нем, хоть и утверждают знакомое – Тибет дальше, за перевалом.
Наверное, по нашим рассказам, тибетцы могут показаться людьми бесконечно милыми и радушными, раскрывающими объятья любому путнику. Это не совсем так. Почти все встречные, особенно люди в возрасте, первым делом непременно показывают нам язык – так в Тибете ограждаются от злых духов. Мы для них явление непонятное и не знакомое, таких людей – с бородой, со светлыми волосами – здесь прежде не видели. А ну как черти? Уже оградившись, непременно предлагают пить – воду, ча-суму, отдохнуть – здесь хорошо знают, что такое жажда и усталость. Часто на нас смотрели с гримасой легкого отвращения, и я долго не могла понять, что же его вызывает. Оказалось, это не отвращение, а, скорее, проявление жалости – жалели мои покрытые волдырями от солнца руки, сочувствовали тяжести ноши. Эти люди очень непосредственны в своих эмоциях. Когда нас зовут в дом, зовут разделить кров и пищу, это приглашение может иметь под собой две подоплеки: накопление заслуг, очень важная для буддиста мотивация, и обычное человеческое любопытство (с этим непосредственным любопытством хозяева беззастенчиво разглядывают каждую вынимаемую из рюкзака вещь, вертят в руках наши дневники). И только потом, постепенно привыкая к нашему присутствию, убеждаясь, что мы такие же люди, проявляют к нам искреннее участие, становятся добрыми друзьями.
Yazyk
Характерное «приветствие» тибетца в адрес иностранца – высунутый язык, защита от злых духов.
Тибетские деревни часто бывают разбросаны по склонам. Каждый дом – маленький феодальный замок, самостоятельная вотчина, остров посреди огородов и полей. В Тонг-Щё все не так. Здесь собранные на небольшом пространстве люди постоянно ходят в гости, вместе работают, собираются обсудить новости и посмотреть кино. Здесь мы легко смогли познакомиться со всеми жителями – не прошло и получаса после нашего появления, как в дом направилась череда гостей. Здесь мы подружились не с одной семьей, а с целой общиной. И здесь, на краю земли, сложилось, надо сказать, крайне любопытное общество.
Вот Таши, беспокойный аналитический ум. Таши интересует политика, международные отношения, в первую очередь, отношения Китая с соседствующей Индией и другими странами. Выяснив, что Россия – страна добрососедская, Таши стал нам хорошим другом и собеседником, и только вздыхал иногда, наблюдая, как мы пишем дневники: вам-то, небось, махать киркой не приходится. Я бы тоже, как вы, сидел, писал… Таши действительно умеет писать, один из немногих в деревне. И ему действительно приходится махать киркой: это главное занятие мужчин в деревне. Мужчины ведут войну – отвоевывают у скал новые метры огородов. Выкорчевывают камни, строят из этих камней высокие ограды от скота – деревне нужны все новые поля.
Tashi
Аналитик Таши
А вот, в кокетливой розовой шляпе, строгий, но справедливый блюститель порядка Джигме Тёндуп. Он внимательно изучил наши китайские визы в паспортах – вверх ногами. Важно кивнув, вернул их нам. И тоже стал нам добрым другом.
Policeman
Блюститель порядка Джигме Тёндуп
А этого добрейшего силача, главного электрика деревни, мы сразу окрестили Самураем. Правда, хорош? Самурай приходил к нам почитать книгу «Сокровища Поталы» - разобрать с Сашиной помощью подписи к фотографиям. Откуда в далекой деревне такая книга – отдельный рассказ.
Samurai
Веселый Самурай